Сказки для детей и взрослых |
Русские народные сказки. А. Н. Афанасьев. ВорЖил-был старик со старухою; у них был сын по имени Иван. Кормили они его, пока большой вырос, а потом и говорят: — Ну, сынок, доселева мы тебя кормили, а нынче корми ты нас до самой смерти. Отвечал им Иван: — Когда кормили меня до возраста лет, то кормите и до уса́. Выкормили его до уса и говорят: — Ну, сынок, мы кормили тебя до уса́, теперь ты корми нас до самой смерти. — Эх, батюшка, и ты, матушка, — отвечает сын, — когда кормили меня до уса́, то кормите и до бороды. Нечего делать, кормили-поили его старики до бороды, а после и говорят: — Ну, сынок, мы кормили тебя до бороды, нынче ты нас корми до самой смерти. — А коли кормили до бороды, так кормите и до старости! Тут старик не выдержал, пошёл к барину бить челом на сына.
— Что ж ты, дармоед, отца с матерью не кормишь? — Да чем кормить-то? Разве воровать прикажете? Работа́ть я не учился, а теперь и учиться поздно. — А по мне как знаешь, — говорит ему барин, — хоть воровством, да корми отца с матерью, чтоб на тебя жалоб не было! Тем временем доложили барину, что баня готова, и пошёл он париться; а дело-то шло к вечеру. Вымылся барин, воротился назад и стал спрашивать: — Эй, кто там есть? Подать босовики[1]! А Иван тут как тут, стащил ему сапоги с ног, подал босовики; сапоги тотчас под мышку и унёс домой. — На, батюшка, — говорит отцу, — снимай свои лапти, обувай господские сапоги.
— Ты унёс мои сапоги? — Знать не знаю, ведать не ведаю, а дело моё! — Ах ты, плут, мошенник! Как же ты смел воровать? — Да разве ты, барин, не сам сказал: хоть воровством, да корми отца с матерью? Я твоего господского приказу не хотел ослушаться. — Коли так, — говорит барин, — вот тебе мой приказ: украдь у меня чёрного быка из-под плуга; уворуешь — дам тебе сто рублей, не уворуешь — влеплю сто плетей. — Слушаю-с! — отвечает Иван.
— Помилуй, отец, бык быка съел. — Ах вы, дурачьё безмозглое, — закричал на них барин, — ну где это видано, где это слыхано, чтоб бык да быка съел? Позвать ко мне Ивана! Позвали. — Ты быка украл? — Я, барин. — Куда же ты девал его? — Зарезал; кожу на базар снёс, а мясом стану отца да мать кормить. — Молодец, — говорит барин, — вот тебе сто рублей. Но украдь же теперь моего любимого жеребца, что стоит за тремя дверями, за шестью замками; уведёшь — плачу двести рублей, не уведёшь — влеплю двести плетей! — Изволь, барин, украду.
— Эй, ребята! Оседлать поскорей моего любимого жеребца да подать к крыльцу. Кучера и конюхи признали его за барина, побежали в конюшню, отпёрли шесть замков, отворили трое дверей, вмиг всё дело исправили и подвели к крыльцу осёдланного жеребца. Вор сел на него верхом, ударил хлыстиком — только и видели!
— Ну, что мой любимый жеребец? А он ещё с вечера выкраден. Пришлось посылать за Иваном. — Ты украл жеребца? — Я, барин. — Где ж он? — Купцам продал. — Счастлив твой бог, что я сам украсть велел! Возьми свои двести рублей. Ну, украдь же теперь керженского[2] наставника. — А что, барин, за труды положишь? — Хочешь триста рублей? — Изволь, украду! — А если не украдешь? — Твоя воля; делай, что сам знаешь.
— Берегись, — говорит, — стой на молитве всю ночь, спать не моги! Ванька-вор на тебя похваляется. Перепугался старец, не до сна ему, сидит в келье да молитву твердит. В самую полночь пришёл Иван-вор с рогозиным[3] кошелём и стучится в окно. — Кто ты, человече? — Ангел с небеси, послан за тобою унести живого в рай; полезай в кошель. Наставник сдуру и влез в кошель; вор завязал его, поднял на спину и понёс на колокольню. Тащил-тащил. — Скоро ли? — спрашивает наставник. — А вот увидишь! Сначала дорога хоть долга, да гладка, а под конец коротка, да колотлива.
— Ох, — говорит, — правду сказывал ангел: передняя дорога хоть долга, да гладка, а последняя коротка, да колотлива! И на том свете такой беды не знавал! — Терпи, спасён будешь! — отвечал Иван, поднял кошель и повесил у ворот на ограду, положил подле два березовых прута толщиною в палец и написал на воротах: «Кто мимо пройдёт да не ударит по кошелю три раза — да будет анафема проклят!» Вот всякий, кто ни проходит мимо, — непременно стегнёт три раза. Идёт барин: — Что за кошель висит? Приказал снять его и развязать. Развязали, а оттуда лезет керженский наставник. — Ты как сюда попал? Ведь говорил тебе: берегись, так нет! Не жалко мне, что тебя прутьями били, а жалко мне, что из-за тебя триста рублей даром пропали! [1] - Башмаки (туфли), надеваемые на босую ногу.
|