Сказки для детей и взрослых |
Носов Николай Николаевич. Бенгальские огниСколько хлопот у нас с Мишкой было перед Новым годом! Мы уже давно готовились к празднику: клеили бумажные цепи на ёлку, вырезали флажки, делали разные ёлочные украшения. Всё было бы хорошо, но тут Мишка достал где-то книгу «Занимательная химия» и вычитал в ней, как самому сделать бенгальские огни. С этого и началась кутерьма! По целым дням он толок в ступе серу и сахар, делал алюминиевые опилки и поджигал смесь на пробу. По всему дому шёл дым и воняло удушливыми газами. Соседи сердились, и никаких бенгальских огней не получалось. Но Мишка не унывал. Он позвал к себе на ёлку даже многих ребят из нашего класса и хвастал, что у него будут бенгальские огни. — Они знаете какие! — говорил он. — Они сверкают, как серебро, и рассыпаются во все стороны огненными брызгами. Я говорю Мишке: — Что же ты наделал? Позвал ребят, а никаких бенгальских огней не будет. — Почему не будет? Будет! Ещё времени много. Всё успею сделать. Накануне Нового года он приходит ко мне и говорит: — Слушай, пора нам за ёлками ехать, а то останемся мы на праздник без ёлок. — Сегодня уже поздно, — ответил я. — Завтра поедем. — Так ведь завтра уже украшать ёлку надо. — Ничего, — говорю я. — Украшать надо вечером, а мы поедем днём, сейчас же после школы. Мы с Мишкой уже давно решили поехать за ёлками в Горелкино, где мы жили у тёти Наташи на даче. Тёти Наташин муж работал лесничим и ещё летом сказал, чтобы мы приезжали к нему в лес за ёлками. Я даже заранее упросил маму, чтоб она разрешила мне в лес поехать. На другой день я прихожу к Мишке после обеда, а он сидит и толчёт бенгальские огни в ступе. — Что ж ты, — говорю, — не мог раньше сделать? Ехать пора, а ты возишься! — Да я делал и раньше, только, наверно, мало серы клал. Они шипят, дымят, а гореть не горят. — Ну и брось, всё равно ничего не выйдет. — Нет, теперь, наверно, выйдет. Надо только побольше серы класть. Дай-ка мне алюминиевую кастрюлю, вон на подоконнике. — Где же кастрюля? Тут только сковородка, — говорю я. — Сковородка?.. Эх, ты! Да это и есть бывшая кастрюля. Давай её сюда. Я передал ему сковородку, и он принялся скоблить её по краям напильником. — Это у тебя, значит, кастрюля в сковородку превратилась? — спрашиваю я. — Ну да, — говорит Мишка. — Я её пилил напильником, пилил, вот она и сделалась сковородкой. Ну ничего, сковородка тоже нужна в хозяйстве. — Что же тебе мама сказала? — Ничего не сказала. Она ещё не видела. — А когда увидит? — Ну что ж… Увидит так увидит. Я, когда вырасту, новую кастрюлю ей куплю. — Это долго ждать, пока ты вырастешь! — сказал я. — Ничего. Мишка наскоблил опилок, высыпал порошок из ступки, налил клею, размешал всё это, так что у него получилось тесто вроде замазки. Из этой замазки он наделал длинных колбасок, навертел их на железные проволочки и разложил на фанерке сушиться. — Ну вот, — говорит, — высохнут — и будут готовы, только надо от Дружка спрятать. — Зачем от него прятать? — Слопает. — Как — слопает? Разве собаки бенгальские огни едят? — Не знаю. Другие, может быть, и не едят, а Дружок ест. Один раз я оставил их сохнуть, вхожу — а он их грызёт. Наверно, думал, что это конфеты. — Ну, спрячь их в печь. Там тепло, и Дружок не достанет. — В печку тоже нельзя. Один раз я их спрятал в печь, а мама пришла и затопила — они и сгорели. Я их лучше на шкаф положу, — говорит Мишка. Мишка взобрался на стул и положил фанерку на шкаф. — Ты ведь знаешь, какой Дружок, — говорит Мишка. — Он всегда мои вещи хватает! Помнишь, он затащил мой левый ботинок, так что мы его нигде найти не могли. Пришлось мне тогда три дня ходить в валенках, пока другие ботинки не купили. На дворе теплынь, а я хожу в валенках, как будто обмороженный! А потом уже, когда купили другие ботинки, мы этот ботинок, который один остался, выбросили, потому что кому он нужен — один ботинок! А когда его выбросили, отыскался тот ботинок, который потерялся. Оказалось — его Дружок затащил на кухню под печь. Ну, мы и этот ботинок выбросили, потому что если б первый не выбросили, то и второй бы не выбросили, а раз первый выбросили, то и второй выбросили. Так оба и выбросили. Я говорю: — Довольно тебе болтать! Одевайся скорее, ехать надо. Мишка оделся, мы взяли топор и помчались на вокзал. А тут поезд как раз ушёл, так что пришлось нам дожидаться другого. Ну ничего, дождались, поехали. Ехали, ехали, наконец приехали. Слезли в Горелкине и пошли прямо к лесничему. Он дал нам квитанцию на две ёлки, показал делянку, где разрешалось рубить, и мы пошли в лес. Ёлок кругом много, только Мишке они все не нравились. — Я такой человек, — хвалился он, — уж если поехал в лес, то срублю самую лучшую ёлку, а то и ездить не стоит. Забрались мы в самую чащу. — Надо рубить поскорей, — говорю я. — Скоро и темнеть начнёт. — Что ж рубить, когда нечего рубить! — Да вот, — говорю, — хорошая ёлка. Мишка осмотрел ёлку со всех сторон и говорит: — Она, конечно, хорошая, только не совсем. По правде сказать, совсем нехорошая: куцая. — Как это — куцая? — Верхушка у неё короткая. Мне такой ёлки и даром не надо! Нашли мы другую ёлку. — А эта хромая, — говорит Мишка. — Как — хромая? — Так, хромая. Видишь, у неё нога внизу закривляется. — Какая нога? — Ну, ствол. — Ствол! Так бы и говорил! Нашли мы ещё одну ёлку. — Лысая, — говорит Мишка. — Сам ты лысый! Как это ёлка может быть лысая? — Конечно, лысая! Видишь, какая она реденькая, вся просвечивает. Один ствол виден. Просто не ёлка, а палка! И так всё время: то лысая, то хромая, то ещё какая-нибудь! — Ну, — говорю, — тебя слушать — до ночи ёлки не срубишь! Нашёл себе подходящую ёлочку, срубил и отдал топор Мишке: — Руби поскорей, нам домой ехать пора. А он словно весь лес взялся обыскать. Уж я и просил его и бранил — ничего не помогало. Наконец он нашёл ёлку по своему вкусу, срубил, и мы пошли обратно на станцию. Шли, шли, а лес всё не кончается. — Может, мы не в ту сторону идём? — говорит Мишка. Пошли мы в другую сторону. Шли, шли — всё лес да лес! Тут и темнеть начало. Мы давай сворачивать то в одну сторону, то в другую. Заплутались совсем. — Вот видишь, — говорю, — что ты наделал! — Что же я наделал? Я ведь не виноват, что так скоро наступил вечер. — А сколько ты ёлку выбирал? А дома сколько возился? Вот придётся из-за тебя в лесу ночевать! — Что ты! — испугался Мишка. — Ведь ребята сегодня придут. Надо искать дорогу. Скоро стемнело совсем. На небе засверкала луна. Чёрные стволы деревьев стояли, как великаны, вокруг. За каждым деревом нам чудились волки. Мы остановились и боялись идти вперёд. — Давай кричать! — говорит Мишка. Тут мы как закричим вместе: — Ау! «Ау!» — ответило эхо. — Ау! Ау-у! — закричали мы снова что было силы. «Ау! Ау-у!» — повторило эхо. — Может быть, нам лучше не кричать? — говорит Мишка. — Почему? — Ещё волки услышат и прибегут. — Тут, наверно, никаких волков нет, — отвечаю я. — А вдруг есть! Лучше пойдём скорее. Я говорю: — Давай прямо идти, а то мы никак на дорогу не выберемся. Пошли мы снова. Мишка всё оглядывался и спрашивал: — А что делать, когда нападают волки, если ружья нет? — Бросать в них горящие головешки, — говорю я. — А где их брать, эти головешки? — Развести костёр — вот тебе и головешки. — А у тебя есть спички? — Нету. — А они на дерево могут влезть? — Кто? — Да волки. — Волки? Нет, не могут. — Тогда, если на нас нападут волки, мы залезем на дерево и будем сидеть до утра. — Что ты! Разве просидишь на дереве до утра! — Почему не просидишь? — Замёрзнешь и свалишься. — Почему замёрзнешь? Нам ведь не холодно. — Нам не холодно, потому что мы двигаемся, а попробуй посиди на дереве без движения — сразу замёрзнешь. — А зачем сидеть без движения? — говорит Мишка. — Можно сидеть и ногами дрыгать. — Это устанешь — целую ночь на дереве ногами дрыгать! Мы продирались сквозь густые кустарники, спотыкались о пни, тонули по колено в снегу. Идти становилось трудней и трудней. Мы очень устали. — Давай бросим ёлки! — говорю я. — Жалко, — говорит Мишка. — Ко мне ребята сегодня придут. Как же я без ёлки буду? — Тут нам бы самим, — говорю, — выбраться! Чего ещё о ёлках думать! — Постой, — говорит Мишка. — Надо одному вперёд идти и протаптывать дорогу, тогда другому будет легче. Будем меняться по очереди. Мы остановились, передохнули. Потом Мишка впереди пошёл, а я за ним следом. Шли, шли… Я остановился, чтоб переложить ёлку на другое плечо. Хотел идти дальше, смотрю — нет Мишки! Исчез, словно провалился под землю вместе со своей ёлкой. Я кричу: — Мишка! А он не отвечает. — Мишка! Эй! Куда же ты делся? Нет ответа. Я пошёл осторожно вперёд, смотрю — а там обрыв! Я чуть не свалился с обрыва. Вижу — внизу шевелится что-то тёмное. — Эй! Это ты, Мишка? — Я! Я, кажется, с горы скатился! — Почему же ты не отвечаешь? Я тут кричу, кричу… — Ответишь тут, когда я ногу ушиб! Я спустился к нему, а там дорога. Мишка сидит посреди дороги и коленку руками трёт. — Что с тобой? — Коленку ушиб. Нога, понимаешь, подвернулась. — Больно? — Больно! Я посижу. — Ну, давай посидим, — говорю я. Уселись мы с ним на снегу. Сидели, сидели, пока нас не пробрал холод. Я говорю: — Тут и замерзнуть можно! Может быть, пойдём по дороге? Она нас куда-нибудь выведет: или на станцию, или к лесничему, или в деревню какую-нибудь. Не замерзать же в лесу! Мишка хотел встать, но тут же заохал и опять сел. — Не могу, — говорит. — Что же теперь делать? Давай я понесу тебя на закорках, — говорю я. — Да разве ты донесёшь? — Давай попробую. Мишка поднялся и начал взбираться ко мне на спину. Кряхтел, кряхтел, насилу залез. Тяжёлый! Я согнулся в три погибели. — Ну, неси! — говорит Мишка. Только прошёл я несколько шагов, поскользнулся — и бух в снег. — Ай! — заорал Мишка. — У меня нога болит, а ты меня в снег кидаешь! — Я же не нарочно! — Не брался бы, если не можешь! — Горе мне с тобой! — говорю я. — То ты с бенгальскими огнями возился, то ёлку до самой темноты выбирал, а теперь вот зашибся… Пропадёшь тут с тобой! — Можешь не пропадать!.. — Как же не пропадать? — Иди один. Это всё я виноват. Я уговорил тебя за ёлками ехать. — Что же, я тебя бросить должен? — Ну и что ж? Я и один дойду. Посижу, нога пройдёт — я и пойду. — Да ну тебя! Никуда я без тебя не пойду. Вместе приехали, вместе и вернуться должны. Надо придумать что-нибудь. — Что же ты придумаешь? — Может быть, санки сделать? У нас топор есть. — Как же ты из топора санки сделаешь? — Да не из топора, голова! Срубить дерево, а из дерева — санки. — Всё равно гвоздей нет. — Надо подумать, — говорю я. И стал думать. А Мишка всё на снегу сидит. Я подтащил к нему ёлку и говорю: — Ты лучше на ёлку сядь, а то простудишься. Он уселся на ёлку. Тут мне пришла в голову мысль. — Мишка, — говорю я, — а что, если тебя повезти на ёлке? — Как — на ёлке? — А вот так: ты сиди, а я буду за ствол тащить. Ну-ка, держись! Я схватил ёлку за ствол и потащил. Вот как ловко придумал! Снег на дороге твёрдый, укатанный, ёлка по нему легко идёт, а Мишка на ней — как на санках!
— Мишка! — говорю. — Станция! Издали уже слышался шум поезда. — Скорей! — говорит Мишка. — Опоздаем на поезд! Я припустил изо всех сил. Мишка кричит: — Ещё поднажми! Опоздаем! Поезд уже подъезжал к станции. Тут и мы подоспели. Подбегаем к вагону. Я подсадил Мишку. Поезд тронулся, я вскочил на подножку и ёлку за собой втащил. Пассажиры в вагоне стали бранить нас за то, что ёлка колючая. Кто-то спросил: — Где вы взяли такую ободранную ёлку? Мы стали рассказывать, что с нами в лесу случилось. Тогда все стали жалеть нас. Одна тётенька усадила Мишку на скамейку, сняла с него валенок и осмотрела ногу. — Ничего страшного нет, — сказала она. — Просто ушиб. — А я думал, что ногу сломал, так она у меня болела, — говорит Мишка. Кто-то сказал: — Ничего, до свадьбы заживёт! Все засмеялись. Одна тётенька дала нам по пирогу, а другая — конфет. Мы обрадовались, потому что очень проголодались. — Что же мы теперь будем делать? — говорю я. — У нас на двоих одна ёлка. — Отдай её на сегодня мне, — говорит Мишка, — и дело с концом. — Как это — с концом? Я её тащил через весь лес да ещё тебя на ней вёз, а теперь сам без ёлки останусь? — Так ты мне её только на сегодня дай, а завтра я тебе возвращу обратно. — Хорошенькое, — говорю, — дело! У всех ребят праздник, а у меня даже ёлки не будет! — Ну ты пойми, — говорит Мишка, — ко мне ребята сегодня придут! Что я буду без ёлки делать? — Ну, покажешь им свои бенгальские огни. Что, ребята ёлки не видели? — Так бенгальские огни, наверно, не будут гореть. Я их уже двадцать раз делал — ничего не получается. Один дым, да и только! — А может быть, получится? — Нет, я и вспоминать про это не буду. Может, ребята уже забыли. — Ну нет, не забыли! Не надо было заранее хвастаться. — Если б у меня ёлка была, — говорит Мишка, — я бы про бенгальские огни что-нибудь сочинил и как-нибудь выкрутился, а теперь просто не знаю, что делать. — Нет, — говорю, — не могу я тебе ёлку отдать. У меня ещё ни в одном году так не было, чтоб ёлки не было. — Ну будь другом, выручи! Ты меня уже не раз выручал! — Что же, я тебя всегда выручать должен? — Ну, в последний раз! Я тебе что хочешь за это дам. Возьми мои лыжи, коньки, волшебный фонарь, альбом с марками. Ты ведь сам знаешь, что у меня есть. Выбирай что угодно. — Хорошо, — сказал я. — Если так, отдай мне своего Дружка. Мишка задумался. Он отвернулся и долго молчал. Потом посмотрел на меня — глаза у него были печальные — и сказал: — Нет, Дружка я не могу отдать. — Ну вот! Говорил «что угодно», а теперь… — Я забыл про Дружка… Я, когда говорил, думал про вещи. А Дружок ведь не вещь, он живой. — Ну и что ж? Простая собака! Если бы он хоть породистый был. — Он же не виноват, что он не породистый! Всё равно он любит меня. Когда меня нет дома, он думает обо мне, а когда я прихожу, радуется и машет хвостом… Нет, пусть будет что будет! Пусть ребята смеются надо мной, а с Дружком я не расстанусь, даже если бы ты мне дал целую гору золота! — Ну ладно, — говорю я, — бери тогда ёлку даром. — Зачем даром? Раз я обещал любую вещь, так и бери любую вещь. Хочешь, я тебе дам волшебный фонарь со всеми картинками? Ты ведь очень хотел, чтоб у тебя был волшебный фонарь. — Нет, не надо мне волшебного фонаря. Бери так. — Ты ведь столько трудился из-за ёлки — зачем отдавать даром? — Ну и пусть! Мне ничего не надо. — Ну, и мне даром не надо. — Так это ведь не совсем даром, — говорю я. — Просто так, ради дружбы. Дружба ведь дороже волшебного фонаря! Пусть это будет наша общая ёлка. Пока мы разговаривали, поезд подошёл к станции. Мы и не заметили, как доехали. У Мишки нога совсем перестала болеть. Он только немного прихрамывал, когда мы сошли с поезда. Я сначала забежал домой, чтоб мама не беспокоилась, а потом помчался к Мишке — украшать нашу общую ёлку. Ёлка уже стояла посреди комнаты, и Мишка заклеивал ободранные места зелёной бумагой. Мы ещё не кончили украшать ёлку, как стали собираться ребята. — Что же ты, позвал на ёлку, а сам даже не украсил её! — обиделись они. Мы стали рассказывать про наши приключения, а Мишка даже приврал, будто на нас напали в лесу волки и мы от них спрятались на дерево. Ребята не поверили и стали смеяться над нами. Мишка сначала уверял их, а потом махнул рукой и сам стал смеяться. Мишкины мама и папа пошли встречать Новый год к соседям, а для нас мама приготовила большой круглый пирог с вареньем и других разных вкусных вещей, чтоб мы тоже могли хорошо встретить Новый год. Мы остались одни в комнате. Ребята никого не стеснялись и чуть ли не на головах ходили. Никогда я не слыхал такого шума! А Мишка шумел больше всех. Ну, я-то понимал, почему он так разошёлся. Он старался, чтоб кто-нибудь из ребят не вспомнил про бенгальские огни, и выдумывал всё новые и новые фокусы. Потом мы зажгли на ёлке разноцветные электрические лампочки, и тут вдруг часы начали бить двенадцать часов. — Ура! — закричал Мишка. — С Новым годом! — Ура! — подхватили ребята. — С Новым годом! Ур-а-а! Мишка уже считал, что всё кончилось благополучно, и закричал: — А теперь садитесь за стол, ребята, будет чай с пирогом! — А бенгальские огни где же? — закричал кто-то. — Бенгальские огни? — растерялся Мишка. — Они ещё не готовы. — Что же ты, позвал на ёлку, говорил, что бенгальские огни будут… Это обман! — Честное слово, никакого обмана! Бенгальские огни есть, только они ещё сырые… — Ну-ка, покажи. Может быть, они уже высохли. А может, никаких бенгальских огней нету? Мишка нехотя полез на шкаф и чуть не свалился оттуда вместе с колбасками. Они уже высохли и превратились в твёрдые палочки. — Ну вот! — закричали ребята. — Совсем сухие! Что ты обманываешь! — Это только так кажется, — оправдывался Мишка. — Им ещё долго сохнуть надо. Они не будут гореть. — А вот мы сейчас посмотрим! — закричали ребята. Они расхватали все палочки, загнули проволочки крючочками и развесили их на ёлке. — Постойте, ребята, — кричал Мишка, — надо проверить сначала! Но его никто не слушал. Ребята взяли спички и подожгли все бенгальские огни сразу. Тут раздалось шипение, будто вся комната наполнилась змеями. Ребята шарахнулись в стороны. Вдруг бенгальские огни вспыхнули, засверкали и рассыпались кругом огненными брызгами. Это был фейерверк! Нет, какое там фейерверк — северное сияние! Извержение вулкана! Вся ёлка сияла и сыпала вокруг серебром. Мы стояли как зачарованные и смотрели во все глаза. Наконец огни догорели, и вся комната наполнилась каким-то едким, удушливым дымом. Ребята стали чихать, кашлять, тереть руками глаза. Мы все гурьбой бросились в коридор, но дым из комнаты повалил за нами. Тогда ребята стали хватать свои пальто и шапки и начали расходиться. — Ребята, а чай с пирогом? — надрывался Мишка. Но никто не обращал на него внимания. Ребята кашляли, одевались и расходились. Мишка вцепился в меня, отнял мою шапку и закричал: — Не уходи хоть ты! Останься хоть ради дружбы! Будем пить чай с пирогом! Мы с Мишкой остались одни. Дым понемногу рассеялся, но в комнату всё равно нельзя было войти. Тогда Мишка завязал рот мокрым платком, подбежал к пирогу, схватил его и притащил в кухню. Чайник уже вскипел, и мы стали пить чай с пирогом. Пирог был вкусный, с вареньем, только он всё-таки пропитался дымом от бенгальских огней. Но это ничего. Мы с Мишкой съели полпирога, а другую половину доел Дружок.
|